В 2020 году почти 2/3 учителей имели основания для недовольства своим материальным положением. Об этих и других результатах «Мониторинга эффективности школы 2013 – 2020» в интервью корреспонденту сайта Президентской академии рассказала директор Центра экономики непрерывного образования Института прикладных экономических исследований (ИПЭИ) РАНХиГС, доктор экономических наук Татьяна Клячко.
– Татьяна Львовна, на днях спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко заявила, что выполнение майского указа в части зарплаты учителей в ряде регионов идет за счет роста нагрузки. «На стандартную учительскую ставку сейчас прожить трудно, приходится работать буквально на износ», – подчеркнула она. А как думаете вы: можно ли сделать так, чтобы никого не обижая, улучшить материальное положение нашего дорогого, всепогодного и терпеливого, лучшего в мире учителя?
– Ответ абсолютно серьезный – развивать региональные экономики, и тогда заработная плата учителя будет расти. Если у экономики проблемы, то деньги взять неоткуда. Если деньги взять неоткуда, то остается либо их у кого-то отобрать, то есть, «переделить». Либо, при сохранении статус-кво, улучшений не будет.
Меня уже, честно говоря, раздражают вопросы из серии «Можно ли обеспечить учителям справедливую зарплату? Можно ли, чтобы Россия была процветающей страной, и чтобы дети хорошо учились?». Ответ у меня только положительный – можно, но возникает вопрос: как это сделать? Когда говорят, что мы теперь всем учителям будем устанавливать заработную плату из федерального центра, то приходится напоминать: это уже один раз провалилось. В середине 1970-х гг. учительская зарплата была 75% от, как тогда говорили, «средней зарплаты в промышленности».
В 2020 году у нас проходила восьмая волна «Мониторинга эффективности школы 2013 – 2020». Вопрос, который мы задавали учителям: как изменилась ваша заработная плата с прошлого учебного года? Их ответы перед вами. В 2013 году зарплата существенно выросла (12%), стала незначительно выше (50%), осталась такой же (25%), незначительно упала (9%), стала значительно меньше (4%).
В 2014 году о том, что их зарплата значительно повысилась, заявили 6%, 40% отметили, что чуть-чуть выросла, а 36% сообщили, что не изменилась. В 2020 году существенный рост ощутили 4%. Другие ответы распределились следующим образом: чуть-чуть подросла (28%), не поменялась (42%), незначительно уменьшилась (16%), сильно уменьшилась (7%).
Да, после быстрого роста рано или поздно наступает замедление, поэтому вполне нормально было бы, что сильный рост в 2020-м ощутило меньшее число учителей по сравнению с 2013 годом. Плохо то, что год от года растет доля тех, у кого заработная плата осталась на прежнем уровне и у кого она упала. В условиях инфляции, пусть и небольшой, это означает, что у почти у 2/3 учителей она точно в реальном выражении упала. А с учетом того, что у 28% в 2020 году заработная плата выросла незначительно, то есть, скорее всего, ниже уровня инфляции, то ситуация для подавляющего числа учителей ухудшилась. Правда, и у всего населения доходы в указанные годы снижались. А пандемийный год вообще был очень тяжелым для экономики и для людей.
В 2018 – 2020 гг. мы спрашивали, какую зарплату получают школьные педагоги.
Вот картинка 2020 года: 15 – 20 тысяч рублей получали 25% респондентов, 20 – 25 тысяч рублей 30%, 25 – 30 тысяч рублей 26%, 30 – 35 тысяч рублей 11%, больше 35 тысяч рублей – около 5%.
Входящие в перечисленные суммы стимулирующие надбавки у 23% стали чуть больше, у 22% – меньше, у 55% не изменились (данные прошлого года). Что интересно: учителя ищут дополнительный заработок.
– В марте 2021 года на семинаре «Можно ли обеспечить учителям справедливую зарплату» в НИУ «Высшая школа экономики» вы назвали цифру: сегодня уже почти половина учителей подрабатывают на стороне. В 2013 году их было не больше 30%.
– Доля тех, кто подрабатывал регулярно, в 2020 году составила 21,7%. Время от времени подрабатывали 26%. При этом 11% наших респондентов определяют свой уровень жизни как низкий, 36,5% – ниже среднего, 50% – как средний. Выше среднего – 2,1%, высокий – 0,2% от всех ответов.
– Красноречивая статистика. И все же как бы вы ее прокомментировали?
– Можно сказать о том, что в 2013 году многие учителя действительно получили прибавку к своему заработку. После этого процесс постепенно сходит на нет. При этом формально регионы доводят их среднюю зарплату до нужного показателя и рапортуют об этом. Думаю, что это раздражает; начинает расти неудовлетворенность учителей своей заработной платой. Надежда на то, что им наконец начнут платить, как они считают, достойные деньги, мало-помалу тает и сменяется разочарованием.
Следующий вопрос: стали ли учителя, которые получают больше или чуточку больше, работать лучше? Не стали. Почему? Потому что до этого они считали, что им недоплачивают. Поэтому рост своей зарплаты они, естественно, сочли отдачей долгов. Почему, не понимают педагоги, за эти не очень значительно выросшие деньги они должны работать лучше? Кроме того, учителя считают, что и раньше работали хорошо. Я говорю про основную массу участников исследования.
Добавлю, что все годы нашего мониторинга 86% родителей (чуть больше, чуть меньше) говорят, что школа в целом со своими обязанностями справляется. Уточню сразу, чтобы не было шквала вопросов: как так, ведь у нас все утверждают, что со школой большие проблемы? Родители считают, что школа, в которую ходит их ребенок, хорошая, а вообще с образованием у нас беда. Вот такой парадокс.
– Как формируется зарплата учительства? За чей счет? Не могли бы вы по пунктам изложить весь этот механизм?
– Сегодня заработная плата учителя формируется на уровне региона, поступает из регионального бюджета. Норматив финансирования, о котором мы с вами столько слышим, включает в себя заработную плату и учебные расходы. Эти деньги поступают в муниципальные бюджеты. Те добавляют свою долю на содержание зданий и сооружений, и эти суммы доводятся до школы.
То есть, грубо говоря, муниципалитет у нас исполняет роль такого завхоза, что его сильно напрягает. А регион, который во многих случаях географически от школы отделен довольно значительным расстоянием, тем не менее, по нормативу оплачивает число детей, которые учатся в данной школе. Дальше получается: в школе много детей – зарплата учителей выше, немного учащихся – и зарплата небольшая. Иногда это могут быть две школы, расположенные недалеко друг от друга.
Почему я начала наш с вами разговор с региональных экономик? Если они не будут развиваться, то регионам брать деньги на учительскую зарплату будет просто неоткуда. Когда в 2012-м году прозвучало требование привязать зарплату учителя к средней по экономике соответствующего региона, я спрогнозировала, что ситуация будет очень непростой.
Потому что средняя температура по больнице – показатель не самый бесспорный и точный. У вас может быть два педагога, которые получают по 10 тысяч рублей, и один с 40 тысячами рублей. Средняя зарплата этих учителей – 20 тысяч, и она может соответствовать средней зарплате по региону. Две трети людей недовольны, а один, если и доволен, то, скорее всего, молчит. Поэтому устанавливать планку по средней, а не по нижней границе – это с самого начала делать ситуацию весьма проблемной.
Следующее соображение. В маленьких замкнутых коллективах вводить стимулирующие выплаты – не очень разумно. Если Марья Ивановна должна заменить заболевшую Марью Николаевну, а получает первая больше, то Марья Николаевна, если она только не рыцарь в белых доспехах, будет этой ситуацией, скорее всего, недовольна. Вся мировая управленческая практика говорит о том, что в небольших замкнутых коллективах вводить стимулирующие системы оплаты труда недопустимо.
Это чревато нездоровой атмосферой, поэтому приводит к необходимости закрывать информацию о заработной плате работников. Ты получаешь свои деньги и не знаешь, сколько получает твой коллега.
– Почему это плохо?
– Это замечательно. Но вы же выплачиваете эти стимулирующие деньги для того, чтобы люди понимали, кто работает хорошо, а кто плохо. А тут вы все данные вынуждены закрыть, потому что вместо здорового соревнования получаете недовольство.
– В первый раз слышу. Интересно!
– Это совсем не интересно. Это – пренебрежение основами управленческой науки. Я уже не говорю о том, что система стимулирующих выплат работает только, если общий фонд заработной платы растет. Как только он перестает расти, она буксует. К примеру, та же Марья Ивановна получила стимулирующую доплату, равную 2 единицам. А Марья Николаевна стала работать не хуже. И надо ей дать либо те же 2 единицы, либо хотя бы одну. А где ее взять, если денег больше нет?
– У нас получается не интервью, а ликвидация безграмотности в области экономики образования!
– Вот вам еще один пункт «ликбеза». Существует всего 2 системы оплаты труда. Это повременная система, когда платят за отработанное время. И сдельная, когда платят за количество произведенной продукции. Все остальное – комбинация этих двух моделей, причем как только их принимаются сопрягать, так тотчас же одна из них начинает съедать другую. Либо очень сильно, скажем так, в плохую сторону ее модифицирует.
То, что называют «окладная система оплаты труда», которую практикуют в школах самых разных стран и которая сейчас нам предъявляется как некий образец, есть, по сути, повременная форма вознаграждения за труд. А вот когда вы разрешаете учителю работать на 1,5 ставки, то потихоньку от повременной системы начинаете переходить к сдельной. Не «лучше работаешь», а «больше учеников учишь: не 25, а 37 или 50». Больше тетрадей надо проверить, больше отчетов подготовить.
– Но сейчас по факту какая система практически действует в регионах?
– Сейчас у нас все больше действует сдельная. Чтобы свести концы с концами, ты должен получить 1,5 ставки, плюс рассчитываешь на стимулирующие выплаты и т.п. Поэтому ключевой вопрос, особенно острый сегодня: «Как нам вернуться в школе к повременной системе оплаты труда?».
– А чем нехороша сдельная система?
– Когда вы выпускаете шпунтики и винтики, то, пожалуйста, получайте сдельно. Но здесь дети, учителя. Первые не должны становиться средством достижения личных целей для вторых. Но, с другой стороны, если педагоги не будут сейчас в большинстве своем работать на 1,5 или больше ставок, на износ, как верно отмечает Валентина Матвиенко, то закрывать уроки часто будет некому.
– То есть недостатки управления накладываются еще и на кадровый голод?
– При всех разговорах о том, что у нас сильные педагогические вузы, вопрос, сколько из окончивших их специалистов дойдут до школы и в ней укоренятся, остается злободневным.
– Выступая недавно в Госдуме, министр просвещения РФ Сергей Кравцов заявил о намерении ведомства открыть 5 тысяч педагогических классов. Он считает, что учителей необходимо отбирать со школы, выявлять детей, которые заинтересованы в педагогической работе.
– Это все замечательно. Знаете, кто в Советском Союзе составлял костяк учительского корпуса? Девочка из деревни, которая только так могла сбежать из колхоза. Какой она учительницей была? Об этом остается лишь догадываться.
Поэтому я не устаю повторять: осторожнее с экономикой. Запустив очень многие вещи, мы норовим решать их сегодня с наскока. Но (приведу простой пример) как только мы озвучиваем тезис о сильных абитуриентах для педагогических вузов, то тут же должны сказать, что хорошо им заплатим, если дойдут до школы. Дальше мы начинаем считать деньги, и слезы капают. Потому что сказав «а» – про поддержку молодых учителей, будем вынуждены говорить про воспитателей детских садов, педагогов дополнительного образования. А потом медики скажут: «А чем мы хуже?» Работники социальных служб, библиотекари... Вот она, проблема. Сказать, что учитель – престижная профессия, и забыть про врача мы не можем.
– Что же делать? Вовсе не трогать систему, чтобы не спровоцировать серьезных бед? Пусть, как умеет, сама адаптируется к жизни?
– Можно приходящим в школу молодым учителям предложить достаточно высокую зарплату, чтобы тем самым дать посыл системе: мы ждем амбициозных и талантливых. А потом постепенно снижать нагрузку опытных учителей и повышать зарплату. Если мы резко снизим нагрузку, у нас всего выпуска педвузов не хватит для того, чтобы закрыть вакансии. Но повторю, чтобы все это реализовать, надо развивать экономику страны и региональные экономики.