Сотрудники ИПЭИ Степан Земцов, Вера Баринова, Вера Кидяева и Татьяна Ланьшина в новом выпуске журнала «Экономическая политика» обсуждают долгосрочные тренды и перспективы устойчивого развития регионов.

В ходе пандемии и кризиса снижается нагрузка на окружающую среду. В своей статье эксперты обсуждают экологическую эффективность и устойчивое развитие регионов России за последние 20 лет сырьевого роста.

С середины XX в. основной целью развития стал экономический рост, но вместе с ростом ВВП могут расти экологические издержки. В России экологические инициативы воспринимаются как потенциальное ограничение роста, но в рамках парадигмы устойчивого развития этого противоречия нет: рост возможен за счет повышения эффективности использования ресурсов.

В России природные изменения несут существенные угрозы развитию: увеличение числа опасных природных явлений, в т.ч. пандемий, сопровождается гибелью людей, накопленный экологический ущерб увеличивает риски социально-политической нестабильности, таяние многолетней мерзлоты приводит к разрушению инфраструктуры в нефте- и газодобывающих районах. Это объективные причины расширения экологической повестки в политике.

Когда цены на энергоресурсы были выше, в России реализовывалась модель экстенсивного сырьевого роста, основанная на эксплуатации природных богатств -- преимущественно отдельных регионов. Было ли при этом развитие всех регионов устойчивым?
Нами предложен подход к сравнительной оценке экологической эффективности региональных экономик (по методике DEA), которая определяется как отношение выпуска несырьевых товаров и услуг к затратам ресурсов (труд, капитал, сырье) и экологическим издержкам. Одновременно это способ оценки относительной производительности с учетом принципов устойчивого развития, а соответственно – индикатор качества экономического роста. Модель устойчивого развития предполагает сочетание роста подушевого ВРП и экологической эффективности.

Экологическая эффективность среднего региона росла с 2003 года (за исключением кризисных периодов), вслед за увеличением доли сектора услуг и закрытием неэффективных «грязных» производств. По результатам эконометрических расчетов, экологическая эффективность росла быстрее в плотно заселенных регионах с высокой долей наукоемких сервисов, инвестиционной привлекательностью и интенсивным обновлением технологий (Москва, Санкт-Петербург, Свердловская, Томская, Белгородская, Калининградская области и др.), а также в ряде аграрных центров. В целом подтверждается гипотеза Кузнеца о росте экологической эффективности по мере экономического развития, что обнадеживает. При этом снижалась экоэффективность в большинстве северных и сибирских регионов, специализирующихся на отраслях первичного передела.
Вероятность реализации модели устойчивого развития зависит не только от объективных факторов (географическое положение, плотность населения, структура экономики и т. д.), но и от решений федеральных и региональных властей (межбюджетные трансферты, политика стимулирования инвестиций, улучшение инвестиционного климата и т. д.). Поэтому предложенный инструмент оценки качества экономического роста может быть востребован при принятии политических решений.

Для большинства регионов рост сопровождался качественной трансформацией экономик, а более половины периода прошло в условиях, соответствующих модели устойчивого развития. Но сохраняется большой потенциал повышения эффективности; во многом описанные успехи обусловлены системой межбюджетных трансфертов, обеспечивающей распределение части нефтяной ренты среди регионов.

В последние годы доля регионов, которые реализуют модель устойчивого развития, сокращается на фоне неустойчивого экономического роста, увеличения доли сырьевого сектора в экономике и загрязнения от автотранспорта. Но в 2020 г. из-за экономического кризиса, вызванного последствиями пандемии и падения цен на нефть, высока вероятность реализации депрессивной модели развития, сочетающей падение подушевого ВВП (ВРП) с ростом экологической эффективности. Это уже наблюдалось в кризисные 2009 и 2014 годы. Темпы автомобилизации и вообще антропогенная нагрузка в результате карантинных мероприятий и сокращения доходов населения снизятся, при этом пострадает малый и средний бизнес, а рост, основанный на добыче сырья, может прекратиться. В посткризисный период экологическая эффективность может снова снизиться, т.к. фактически не принимается кардинальных решений о снижении промышленного загрязнения, автомобилизация также продолжится, а доля возобновимых источников энергии устойчиво сокращается последние 20 лет. Положительную роль может сыграть цифровизация экономики и снижение мобильности населения (удаленная работа, онлайн-сервисы и т.д.).

Дальнейшему росту экоэффективности может содействовать увеличение инвестиций в несырьевой сектор и цифровизацию, повышение энергоэффективности и снижение уровня автомобилизации.

Ссылка на статью.